Грамматика РЖЯ

Фонетика

В РЖЯ, как и в других жестовых языках, мельчайшими строительными единицами являются компоненты (параметры) жеста: конфигурация – форма кисти руки; ориентация – положение ладони и пальцев по отношению к корпусу тела говорящего и положение рук по отношению друг к другу; локализация – место исполнения жеста; движение – траекторное и внутреннее (траекторное движение – это перемещение руки от одной локализации к другой; внутреннее движение – изменение конфигурации или ориентации кисти руки). Кроме того, в структуру многих жестов в качестве обязательной составляющей входит немануальный компонент – определенное движение головы и/или корпуса, мимика, маусинг (беззвучная артикуляция соответствующего слова/части слова звукового языка) и жесты рта (движения или положения губ и языка, артикуляция некоторых звуков или их сочетаний, а также вдох или выдох ртом, не являющиеся результатом влияния звукового языка).

С функциональной точки зрения параметры жеста обнаруживают много сходств с фонемами и ряд их свойств может быть описан при помощи понятий, выработанных при изучении фонетико-фонологических систем звуковых языков. Подобно тому как каждый звуковой язык использует небольшой и строго ограниченный набор фонем, жестовый язык, несмотря на большое количество возможных конфигураций, ориентаций, локализаций и движений, использует ограниченный набор параметров жеста, существенных для построения и различения между собой жестов базового словаря. Те варианты конфигурации, ориентации, локализации или движения, различия между которыми не являются смыслоразличительными, и которые носители языка оценивают как эквивалентные, можно рассматривать как «аллофоны» параметра жеста. 

При этом полностью отождествлять фонемы и параметры жеста все же нельзя. Одним из эффектов визуальной модальности является иконическая мотивированность одного или нескольких параметров во многих жестах. Например, жесты РЖЯ, обозначающие различные когнитивные процессы и состояния, имеют локализацию у виска или лба – той части, где находится головной мозг (думать, понимать, помнить, забыть и т.п.), в жесте петух, исполняемом у лба, используется конфигурация руки, иконически изображающая петушиный гребень, движение в жесте танцевать иконически изображает кружение. С одной стороны, параметр (или несколько параметров) в таких жестах являются семантически нагруженными: они коррелируют с определенными семантическими характеристиками жеста. С другой стороны, эти параметры нельзя считать морфемами: они не удовлетворяют такому критерию морфемы как повторяемость и воспроизводимость в плане выражения и в плане содержания. Например, локализация у виска или лба встречается и в жестах РЖЯ, значение которых не связано с когнитивными процессами или состояниями: черный, туалет, вода и др. Иконическая мотивированность параметров жеста может быть представлена как шкала, на одном полюсе которой находятся жесты, у которых связь между формой и значением является в сильной степени мотивированной (например, бабочка, умный, стучать), а на другом – жесты, у которых связь между формой и значением абсолютно условна (например, транспорт, важный, работать). 

Для РЖЯ, как и для подавляющего большинства (если не для всех) жестовых языков вопрос о количественном и качественном составе системы смыслоразличительных параметров жеста до сих пор остается открытым. Для этого требуется более глубокий и полный анализ этой системы, кроме того, проблемой является и множественность существующих моделей описания внутренней структуры жеста. Например, прямое траекторное движение может быть полностью описано в терминах локализаций, ориентация рассматриваться как самостоятельный параметр или как субкатегория конфигурации, и т. д. В [Димскис 2002] была предложена система транскрипции жестов РЖЯ, в которой отдельными знаками обозначаются 56 конфигураций, 33 ориентации, 54 локализации и 104 движения. Однако какие из них являются смыслоразличительными, а какие можно считать вариантами одного и того же параметра, пока не ясно – такие исследования еще не проводились.

В зависимости от артикуляторов, участвующих в производстве жеста, выделяются мануальные, комбинированные и немануальные жесты. В мануальных жестах используются только мануальные артикуляторы – руки, в комбинированных жестах помимо мануальных используются и немануальные артикуляторы – корпус тела, голова, плечи и части лица, в немануальных жестах задействованы только немануальные артикуляторы (Немануальные жесты как самостоятельные лексические единицы в целом немногочисленны. Некоторые из них совпадают с теми, что используются и носителями русского звукового языка (например, кивок головой в значении ‘да’, пожимание плечами в значении ‘не знаю’), другие характерны только для РЖЯ (например, резкое горизонтальное движение языка по внутренней стороне щеки к губе в значении ‘флирт’).

Жесты, в исполнении которых задействованы мануальные артикуляторы, могут быть одноручными и двуручными. Двуручные жесты, в зависимости от того, движутся в них обе руки или только одна рука, делятся далее на два подтипа: симметричные и асимметричные соответственно.

Внутренняя структура жестов РЖЯ (как и многих других жестовых языков) характеризуется рядом закономерностей и ограничений. Некоторые из них перечислены ниже. 

Подавляющее большинство жестов имеют локализацию в пределах жестового пространства – области, вертикальная граница которой начинается чуть выше головы и заканчивается у талии, а горизонтальная граница пролегает от одного локтя до другого при свободном расположении рук. 

Большинство жестов исполняются по центральной вертикальной оси тела или ипсилатерально – на той же стороне тела, где находится активная рука (т.е. говорящего-правши большинство жестов будут иметь локализацию по центру или справа). Число жестов, исполняемых контрлатерально, относительно невелико. 

Если жест имеет две локализации, – в начальной и конечной точках его исполнения – то, как правило, обе они не выходят за пределы одной и той же области тела: головы, туловища, пассивной руки (это ограничение не распространяется на жесты, образованные путем словосложения (например, жест РЖЯ ум^камень ‘глупый’, где первая локализация находится у лба, а вторая – на уровне груди). 

В жестах базового словаря набор выбранных пальцев (пальцев, составляющих особую конфигурацию руки; они могут двигаться, изменяя свою апертуру во время исполнения жеста и, соответственно, визуально оказываются более заметными) не может меняться в процессе исполнения жеста. 

Структура двуручного симметричного жеста практически всегда соответствует Условию симметрии (The Symmetry Condition, см. [Battison 1978: 33–35]): руки имеют одинаковые конфигурацию и локализацию, одинаковую или симметричную ориентацию и одинаковое движение (синхронное или поочередное).  Структура двуручного асимметричного жеста практически всегда соответствует Условию доминантности (The Dominance Condition [Там же]): руки могут иметь разные конфигурации, при этом одна рука должна быть неподвижной (пассивной) во время исполнения движения другой (доминантной, активной) рукой, а формы пассивной руки ограничены немаркированными конфигурациями. Немаркированные конфигурации – это небольшой набор наиболее естественных, базовых и легких в исполнении форм кисти руки, максимально отличающихся друг от друга визуально. 

Длина жестов базового словаря, как правило, ограничена одним, реже двумя слогами. Под жестовым слогом понимается сегмент жестового потока, содержащий одно движение.

В параметрах жестов, находящихся в потоке речи в непосредственном или близком соседстве, могут происходить комбинаторные изменения: вставка, выпадение или редукция движения; ассимиляция конфигурации или локализации; удержание пассивной руки двуручного жеста при исполнении последующего одноручного жеста; приведение пассивной руки в положение, необходимое для исполнения последующего двуручного жеста, при производстве предыдущего одноручного жеста; метатеза – мена местами начальной и конечной локализаций в жесте с двойными локализациями.

Морфология

Для РЖЯ, как и для других жестовых языков, характерно широкое использование средств несегментной морфологии. К ним относятся значимые модификации того или иного параметра жеста. Например, изменение скорости и резкости движения в глагольном жесте способно стативизировать ситуацию, описываемую глаголом: жест изменить, исполняемый быстро и резко, означает ‘измениться’, а плавно и медленно – ‘меняться’. При помощи утраты движения активной руки и добавления движения пассивной руки от жеста дерево образуется жест древесина. При помощи добавления движения вверх с одновременным изменением ориентации кисти руки от жеста один образуется порядковое числительное первый. Изменение направления движения и/или ориентации используется в ряде глагольных жестов – согласующихся глаголах – для выражения субъектно-объектных отношений, например, жест уважать, исполняемый в направлении от говорящего, означает ‘я уважаю X-а’, а в направлении к говорящему – ‘X уважает меня’, жест рассказывать с кистями рук, развернутыми ладонями от говорящего, означает ‘я рассказываю X-у’, а с ладонями, развернутыми к говорящему – ‘X рассказывает мне’.

Особым случаем модификации параметра является инкорпорация числительных – изменение конфигурации жеста на конфигурацию жеста-числительного. Инкорпорация числительных возможна только для определенной группы жестов (жесты, обозначающие единицы измерения времени, веса, количества, денежные единицы), подчиняется сложным закономерностям и имеет ряд ограничений, обусловленных в первую очередь внутренней структурой инкорпорирующего и инкорпорируемого жестов, но также семантикой инкорпорирующего жеста и речевой практикой. Например, жест минута инкорпорирует числительные «1–5»; жест год1 (с круговым движением вокруг лица) – «1–4»; жест год2 (с горизонтальным движением вдоль щеки) – «1–4»; жест рубль – «1–5» и «10»; в жестах вчера и завтра форма руки допускает инкорпорацию «1–5»,  однако числительные «4» и «5» в эти жесты почти никогда не инкорпорируются; в жесте место.в.соревновании форма руки позволяет инкорпорацию до «5», однако обычно в него инкорпорируются только числительные «1–3» (поскольку в соревнованиях обычно актуальны места только с 1-го по 3-е). 

Очень продуктивным средством, служащим для выражения целого ряда словоизменительных и словообразовательных значений, является редупликация – значимое повторение мануального жеста, его части и/или немануального компонента. В структурном и функциональном отношениях редупликация в РЖЯ имеет большое сходство с одноименным явлением в звуковых языках, однако обладает и спецификой, обусловленной визуальной модальностью и возможностью использования нескольких независимых артикуляторов одновременно. В частности, структурными типами редупликации, не имеющими аналогов в звуковых языках, являются двуручная редупликация (исполнение исходно одноручного жеста двумя руками с симметричными конфигурацией, локализацией, ориентацией и движениями, синхронными или поочередными) и немануальная редупликация (значимый повтор немануального компонента жеста – покачивание головой или корпусом и др.; сам мануальный жест может при этом не редуплицироваться). Кроме того, в отличие от звуковых языков, в РЖЯ наблюдается достаточно отчетливая функциональная дистрибуция разных структурных типов редупликации, обусловленная тем, что иконичность в языке визуальной модальности свойственна не только редупликации в целом, как отражению идеи меры и количества, но и отдельным структурным типам редупликации. Например, субъектный дистрибутив (указание на однотипные действия, вместе составляющие одно событие и выполняемые разными субъектами) выражается при помощи двуручной редупликации, где каждая рука символизирует действие, совершаемое отдельным субъектом, а объектный или адресатный дистрибутив (указание на однотипные действия, затрагивающие разные объекты) выражается при помощи простой редупликации, сочетающейся со смещением локализации жеста при каждом повторе [Буркова, Филимонова 2014].   

К сегментным морфологическим средствам, используемым в РЖЯ, относятся словосложение и аффиксация. Словосложение является очень продуктивным способом образования новых слов и обладает большим сходством с одноименным процессом в звуковых языках: у жестов, входящих в состав компаунда, наблюдаются формальные и семантические изменения, свидетельствующие о том, что получившаяся комбинация представляет собой единое слово, а не словосочетание. Аффиксация, напротив, используется в РЖЯ, как и в других жестовых языках, очень ограниченно и не входит в число продуктивных морфологических средств. Примером аффикса можно считать морфологизировавшийся при некоторых глагольных жестах аналитический показатель отрицания (жест не: рука с раскрытой ладонью отводится в сторону). О его морфологизации свидетельствует отсутствие паузы между знаменательным и отрицательным жестами, ассимиляция отрицательного и знаменательного жестов по конфигурации, а также, в некоторых случаях, редукция знаменательного жеста.

Выделение частей речи в РЖЯ, как и в других жестовых языках, пока является дискуссионным вопросом. Зачастую в описаниях жестовых языков под терминами «имя», «глагол», «прилагательное», «наречие» и т. д. подразумевается не столько частеречная принадлежность того или иного жеста, сколько его синтаксическая функция. В статье [Kimmelman 2009] было показано, что в РЖЯ некоторые соотносительные субстантивные и глагольные жесты, обозначающие конкретные объекты и действия, производимые с этими объектами, различаются формальными признаками: наличием/отсутствием повтора; отсутствием/наличием движения; меньшей/большей амплитудой движения и др. Однако разные пары жестов дифференцируются при помощи разных признаков и кроме того, такие соотносительные пары жестов обнаруживаются далеко не всегда: многие жесты в разных контекстах могут выступать и в именной, и в глагольной функции. Например, одним и тем же жестом выражаются значения в парах ‘работать’ и ‘работа’, ‘любить’ и ‘любовь’, ‘копать’ и ‘лопата’, и др.

Роль личных и указательных местоимений выполняют указательные жесты. В системе личных местоимений различаются 1-е лицо – указание на говорящего – и не-1-е лицо – указание на собеседника, присутствующего референта или ассоциированную с ним точку в пространстве.  Имеются притяжательные местоимения, в которых тоже различаются формы 1-го и не-1-го лица, и возвратное местоимение, имеющее фиксированную форму.    

Ряд значений таких семантических категорий как время, аспект, лицо, именная множественность и др. могут выражаться в РЖЯ при помощи синтетических или аналитических средств, однако они не удовлетворяют свойству обязательности, чтобы говорить о наличии соответствующих грамматических категорий. Например, имеются аналитические показатели прошедшего и будущего времени, но они обычно не употребляются, если время описываемой ситуации ясно из контекста. Имеются морфологические средства выражения согласования глагола с его аргументами, но они употребляются только с ограниченным кругом жестов – согласующимися глаголами – и при этом различаются при разных жестах. Наиболее регулярное выражение при помощи стандартных средств получают значение именной дистрибутивной множественности (указание на множество объектов, расположенных в разных точках пространства) и значения количественной аспектуальности (мультипликатив, итератив, дистрибутив), что объясняется эффектами визуальной модальности языка – данные значения достаточно легко поддаются кодированию при помощи иконических средств и использования трехмерного пространства. Однако и эти средства имеют различные ограничения на сочетаемость с теми или иными жестами, поэтому о соответствующих значениях скорее можно говорить не как о граммемах, а как о квазиграммемах.

Основными способами словообразования являются словосложение, модификация параметров жеста, редупликация и лексикализация классификаторных конструкций.

Примерами словосложения являются жесты деньги^живой ’наличные’, ум^камень ‘глупый’, уважать^отсутствовать ‘непочтительный’, отказать^не.мочь ‘безотказный’ и др. Примеры модификации параметра жеста: жесты обида и обидчивый, имеющие одну и ту же конфигурацию, ориентацию и локализацию, но различающиеся характером и направлением движения; жесты учиться и обучать, имеющие одну и ту же конфигурацию, ориентацию и движение, но различающиеся локализацией и одноручностью/двуручностью. Примеры редупликации как способа словообразования: выбрать+ ‘выборы (президента и т. п.)’, расти+ ‘трава’, остановиться+ ‘остановка (автобуса и т. п.)’; выполнить+ ‘домашнее задание’, отправить+ ‘алименты’. При лексикализации классификаторной конструкции жест «замораживается» в определенной форме, за которой закрепляется фиксированное значение. Например, жест встречаться представляет собой результат лексикализации классификаторной конструкции с конфигурацией clf(1:прямоходящий), жест умереть – результат лексикализации конструкции с конфигурацией clf(л:двуногий), жест аэропорт – результат лексикализации конструкции с конфигурацией clf(ы:самолет).

Синтаксис

Базовый порядок слов в РЖЯ в первую очередь зависит от класса жеста, выступающего в функции предиката [Kimmelman 2012]. В случае простых (неизменяемых) жестов и согласующихся глаголов этот порядок обычно SVO (1, 2), а в случае классификаторных конструкций – SOV (3). На порядок основных членов предложения влияют также аспектуальная семантика глагольного жеста, одушевленность объекта, коммуникативная структура предложения и некоторые другие факторы.

(1)    отец^мать indxa родить глухой ‘Родители родили глухого [ребенка]’.

(2)    москва indx1 1навещатьa тетя ‘В Москве я навешал тетю’.

(3)    мальчик чашка clf(c:круглый)-взять ‘Мальчик взял чашку’.

В атрибутивной конструкции определение может предшествовать определяемому (4) или следовать за ним (5).

(4)    indx1 торговать пробовать разный одежда ‘Я пробовала торговать разной одеждой’.

(5)    indx1 видеть девушка беременная / indx1 1предоставитьa готовить aприйтиa / девушка человек молодой aпредоставитьa ‘Я увидела беременную девушку, уже начала вставать, чтобы уступить ей место, но тут ей уступил место молодой человек’.

В посессивной конструкции посессор обычно предшествует обладаемому, например: possa мама^папа ‘ее родители’, свой дочь ‘своя дочь’, мать друг ‘подруга матери’. 

Обстоятельства образа действия обычно располагаются непосредственно перед глаголом (6) или после него (7).

(6)    indx1 школа плохой учиться ‘Я в школе плохо учился’.

(7)    год$один учиться хороший / четыре пять ‘Первый год хорошо училась, на четыре и пять’.

Однако о порядке слов в РЖЯ не всегда можно говорить определенно. Во-первых, для РЖЯ, как и для многих других жестовых языков, характерен феномен дублирования, когда жест появляется в предложении дважды (8–10). Кроме того, две руки могут исполнять разные жесты одновременно или же одна рука может удерживать жест во время исполнения жеста/жестов другой рукой. Например, в (11) говорящий левой рукой исполняет жест indxa (в значении ‘там’) во время исполнения правой рукой жеста отсутствовать. В (12) обе руки сначала исполняют двуручный жест вести.машину, затем левая рука продолжает удерживать «левую» часть этого жеста на протяжении исполнения правой рукой всей цепочки остальных жестов.

(8)    дом внутри жить молодой мать^отец молодой ‘В доме живут молодые родители’.

(9)    мальчик лоб горячий лоб / начать простуда болеть ‘У мальчика лоб горячий, он простудился’.

(10)    indxa писать poss1 адрес писать ‘Он записал мой адрес’.

(11)    ПР: indx1 отсутствовать отсутствовать

ЛР:                indxa-----------------------------

‘Я [говорю]: «Там никого нет»’.

(12)    ПР: вести.машину смотретьa молчать думать^плохой / думать вести.машину clf(1:прямоходящий)-миновать смотретьa что случиться prtcl что что

ЛР: вести.машину-------------------------------------------------------------------------------

‘Едут машины, [люди] смотрят на меня и [думают] молча: «Сумасшедший». Люди мимо едут, смотрят и думают: «Что это с ним?»’

Для служебных аналитических показателей – показателей стандартного отрицания, прошедшего и будущего времени, перфекта и некоторых других – в РЖЯ характерна постпозиция по отношению к тому знаменательному слову, к которому они относятся, см. (13–16).

(13)    сообщать слышать neg звук сообщать indx1 слышать neg ‘Объявляют [рейс], а я не слышу, объявления не слышу’.

(14)    быть:past indx1 барнаул школа indx1 мальчик дружить быть:past дружить год$два половина ‘В школе в Барнауле я два с половиной года дружила с мальчиком’.

(15)    быстрый+ / поезд опоздать быть:fut ‘Скорее, опоздаешь на поезд!’

(16)    indxa болеть prf сейчас начать слух слух.ухудшиться ‘Он болел, и сейчас [у него] начал ухудшаться слух’.

Отрицательные предложения отличаются от утвердительных наличием мануальных показателей отрицания и особым немануальным оформлением (обычно это повороты головы из стороны в сторону и сведенные брови), сопровождающим либо все предложение, либо отрицательный жест, либо отрицательный и соответствующий знаменательный жест. Различаются мануальные показатели стандартного отрицания и отрицания в экзистенциальных, посессивных и локативных конструкциях.  В первом случае обычно используется служебный жест neg, находящийся в постпозиции к знаменательному жесту (13) – рука с раскрытой ладонью отводится от корпуса в сторону (имеется также ряд жестов – не.знать, не.понимать, не.мочь и др., – которые уже содержат в своем значении отрицательный компонент и при выражении стандартного отрицания не требуют вспомогательного отрицательного жеста neg.). Во втором случае специализированным показателем является жест отсутствовать (11) – рука с открытой ладонью движется по горизонтали вдоль шеи, собираясь в кулак (кроме того, в локативных, экзистенциальных или посессивных конструкциях в функции показателей отрицания могут использоваться жесты ноль, голый, пустой, дефицит и др., (17– 19)).    

(17)    монастырь веселый ноль ‘В монастыре никакого веселья’.

(18)    банк деньги голый ‘В банке денег не было’.

(19)     прийти:distr / дефицит / собака исчезнуть ‘Обошел все – нигде нет, испарилась собака’.

В вопросительных предложениях различаются общий, специальный и альтернативный вопрос. Общий вопрос маркируется немануальным показателем «приподнятые брови», сопровождающим обычно всю цепочку мануальных жестов (20). Специальный вопрос обычно содержит немануальный маркер «приподнятый подбородок» и вопросительный жест (кто, что, где, когда, какой, зачем, почему, сколько, и др.), который, как правило, располагается в абсолютном конце предложения (21–23). Части альтернативного вопроса маркируются немануальным маркером «приподнятые брови» и наклонами корпуса или головы в разные стороны (24).

    ________________________br    

(20)    indxa indx1 такой.же глухой ‘Он тоже глухой, как и я?’

                ___cup

(21)    есть столовая кто / imp ‘Кто в столовую? Пошли со мной’.

                                        ____cup           

(22)    indx1 зачем indx1 indxa музей м-у-з-е-й прийти зачем ‘Зачем мне идти в этот музей?’

                    ________cup  

(23)    indx стоить сколько ‘Сколько это стоит?’

        ________________________htr+br       ______________________htl+br

(24)    трамвай сейчас сесть.в.транспорт ждать два:ord locтрамвай.ехать1 ‘Поедем на этом трамвае или подождем, пока подойдет следующий?’

В побудительных предложениях основным средством выражения императива является сочетание нескольких немануальных маркеров: пристальный взгляд на собеседника, суженные глаза, наклон тела в сторону собеседника или ту сторону, куда собеседнику нужно переместиться (в случае побуждения к движению). При помощи дополнительных немануальных маркеров (наклоны головы или корпуса, покачивание головой, опущенные уголки губ, прищуренные или широко открытые глаза, серии мелких кивков) и мануальных жестов дифференцируются разные семантические типы императива: приглашение к совместному действию, прохибитив, превентив, категорический и мягкий императив, вежливый императив, просьба. Среди мануальных жестов, используемых для передачи императивного значения, имеется жест, специализированный для выражения значения превентива ‘Смотри не делай!’, жест, представляющий собой аналог десемантизированного императива в звуковых языках (выражающий побуждение, но не называющий действие, к которому побуждается адресат  – само действие ясно из контекста). Жесты обратиться, выгнать, заставить, просить могут выступать в императивных высказываниях в функции императивных междометий ‘Эй!’, ‘Вон!’, ‘Делай сейчас же!’, ‘Пожалуйста!’ [Бородулина 2012].

Имеются сложные предложения. Как и в звуковых языках, в РЖЯ связь между компонентами сложного предложения может быть сочинительной и подчинительной. Средствами, сигнализирующими о наличии связи между частями сложного предложения и о характере этой связи, являются мануальные жесты (и, но, или, что, причина, если и др.), представляющие собой аналоги союзов или относительных местоимений в звуковых языках, немануальные маркеры (моргания, выпады головой, наклоны корпуса и др.), а также использование двух идентичных артикуляторов (рук) одновременно. Немануальные маркеры в сложном предложении в РЖЯ изучены пока недостаточно, однако предварительно можно говорить о том, что именно они играют ключевую роль и в сложносочиненных, и в сложноподчиненных предложениях: выступают в качестве интонационных контуров, маркируют границы клауз, могут уточнять характер сочинительных или подчинительных отношений и т. д. Особенно важны немануальные маркеры при бессоюзной связи частей предложения.

Лексика

Лексика РЖЯ неоднородна с точки зрения ее происхождения и структурных свойств. Она включает базовый словарь, классификаторные конструкции и заимствования. В базовый словарь входят жесты, в которых параметры жеста не обладают собственными значениями. Эти жесты можно далее разделить на полностью оформленные и неполностью оформленные. В неполностью оформленных жестах один из параметров жеста может модифицироваться для выражения словоизменительных или словообразовательных значений. В частности, неполностью оформленными являются согласующиеся глаголы, в которых модификации направления движения или ориентации руки используются для указания на отношения глагола с его аргументами, а также указательные жесты, являющиеся функциональными аналогами личных и указательных местоимений и местоименных наречий. 

Классификаторные конструкции представляют собой сложные лексические единицы, в которых конфигурация, ориентация, локализация и движение обладают собственными значениями. Эти конструкции в высшей степени иконичны; характерной их особенностью является использование особых конфигураций руки, обозначающих отнесенность референта к какому-либо классу: прямоходящих двуногих существ, плоских предметов, круглых предметов, транспортных средств и т. д. Остальные параметры – ориентация, локализация, направление и характер движения – могут изменяться, обозначая ориентацию, локализацию, направление и характер движения объекта. Например, жест с классификаторной конфигурацией clf(л:двуногий) в зависимости от характера других параметров может выражать значения  ‘человек стоит / идет / бежит / крадется / поднимается по лестнице / спускается по лестнице / бежит и падает / прыгает на месте / спрыгивает вниз и т. д.’, ‘страус бежит / идет / стоит / прыгает и т.д.’ и т.д.; жест с классификаторной конфигурацией clf(в:машина) в зависимости от характера других параметров может выражать значения ‘машина едет в гору / съезжает с горы / врезается в препятствие / стоит / трогается с места и т. д’. Еще одной особенностью классификаторных конструкций является то, что они, в отличие от жестов базового словаря, устойчивых, хранящихся в ментальном лексиконе носителей языка, могут при необходимости создаваться говорящим в момент речи и содержать такие параметры или комбинацию параметров, которые не использовались ранее. При этом жест будет понятен в соответствующем контексте.

Заимствования в РЖЯ в большинстве своем представляют собой лексические единицы или словосочетания, заимствованные путем дактилирования, инициализации или калькирования из русского звукового языка. 

Дактилирование – это побуквенная передача слова (или его части) при помощи жестов, обозначающих буквы алфавита, например: м-а-й, к-а-к, л-о-г-и-н. Значительная часть дактилируемых слов представляет собой окказиональные заимствования: носители РЖЯ при необходимости могут в определенной ситуации общения передать при помощи дактилирования любое слово, для которого отсутствует жестовый аналог (термин, имя собственное и т. п.). Кроме того, носители РЖЯ могут дублировать дактилируемым словом существующий жест, если не уверены что он будет понят собеседником. Например: быть:past+ картошка бросить п-о-г-р-е-б погреб indxa картошка огурец помидор разный ‘В погребе хранятся разные овощи: картошка, помидоры, огурцы’.

Некоторые дактильные слова со временем могут лексикализоваться. В частности, структура жестов базового словаря РЖЯ обычно допускает не более двух конфигураций. В лексикализуемых дактильных обозначениях, приспосабливающихся к этому правилу, наблюдается редукция или полное выпадение отдельных дактилем. Например, к-в-а-р-т-и-р-а превратилось в #квартира (букв.: к-в), представляющее собой уже не последовательность жестов, а единый жест, в котором, помимо выпадения дактилем, наблюдается прогрессивная ассимиляция дактилем по параметру ориентации.

В инициализованных жестах, по сути представляющих собой результат дальнейшей лексикализации, конфигурация руки соответствует первой букве соответствующего русского слова, но движение и локализация в них, как правило, отличаются от движения и локализации соответствующего дактильного жеста; кроме того, жест может становиться двуручным. Например, инициализованный жест #мотивация с конфигурацией дактильного «-м» исполняется на левой стороне груди, в одном из вариантов жеста #лингвистика обе руки в конфигурациях дактильного «-л» поворачиваются в запястьях. Дактилируемые слова и инициализованные жесты часто сопровождаются маусингом – беззвучной артикуляцией соответствующего русского слова (или его части).

Примерами калькирования являются, например, некоторые жесты-компаунды, копирующие семантическую структуру соответствующих слов русского звукового языка: добрый^совесть ‘добросовестный’, защита^без ‘беззащитный’, использование сочетания жестов угол дело в значении ‘уголовное дело’, употребление жеста стоять ‘находиться в вертикальном положении (о человеке)’ в функции показателя начинательного значения ‘стать’ и т. п. 

В РЖЯ имеются заимствования и из других звуковых языков, особенно английского. Например, один из вариантов инициализованного жеста #лингвистика исполняется с конфигурацией «-l» из дактильного алфавита американского жестового языка.   

Кроме того, в последнее время в РЖЯ растет число жестов, заимствованных из других национальных жестовых языков. Чаще всего это топонимы, но есть и жесты из других групп лексики, например, жест интернет, заимствованный из американского жестового языка. Жесты, заимствованные из других жестовых языков, как правило, не требуют значительной реструктуризации и легко приспосабливаются к языку.

Топонимы и антропонимы

Топонимы в РЖЯ имеют разное происхождение. Часть из них – это заимствования из русского звукового языка путем дактилирования, инициализации или калькирования. Например, дактилируемые слова о-м-с-к, с-а-х-а (‘Саха Якутия’), инициализованные жесты #новосибирск, #швеция, калькирующее словосочетание зеленый город ‘Зеленоград’. Другие жесты-топонимы исконные или заимствованные из других жестовых языков. Многие из них образованы на основе метонимического переноса и имеют прозрачную внутреннюю форму (обусловленную тем, что метонимия в жестовых языках обычно изображается иконически в отличие от звуковых языков, где она основана только на отношениях внутри семантической области [Wilcox, Wilcox & Jarque 2003]). Мотивирующим признаком при этом может быть архитектурная достопримечательность города / страны, характерные черты внешности жителей, животные или птицы, обитающие или обитавшие когда-то в данной местности, историческое событие из жизни города / страны, особенности географического положения и ландшафта, особенности национальной кухни или национального костюма, элемент флага или герба.  Например, жест париж иконически изображает Эйфелеву башню, жесты китай, монголия, якутск – разрез глаз, жест украина – висячие усы, жест израиль – пейсы, один из вариантов жеста ханты-мансийск изображает бивни мамонта, жест армения – посыпание блюда специями, жест турция – кисточку на феске, жест грузия – газырницы на груди национального костюма, и т.д. 

Особым явлением, не имеющим аналога в звуковых языках и связанным исключительно с лингвокультурой глухих, в РЖЯ, как и в других жестовых языках, являются жестовые имена. Жестовые имена, как правило, используются для обозначения членов сообщества глухих, реже – известных слышащих людей или слышащих, постоянно общающихся с носителями РЖЯ (например, преподавателей, работающих с глухими). Важным отличием жестового имени от имени звукового является то, что оно не используется для личного обращения, а только для референции по отношению к 3-му лицу. Жестовые имена обычно образуются на основе метонимического переноса. Источником жестового имени может быть характерный элемент внешности, особенности поведения, факт биографии и т. п. Например, красный (у девушки с красными волосами), серьга (у мужчины, носящего в ухе сережку), вредный (у человека с непростым характером), жвачка (у девушки, имеющей привычку постоянно жевать резинку), владивосток (у человека, приехавшего из Владивостока), сложный (у парня со сложной темой дипломной работы), религия (у глубоко верующего человека) и т. п. Жестовое имя может также образовываться от жеста, являющегося аналогом того слова русского звукового языка, от которого произошла фамилия, например Зайцева – жест заяц, Гусев – жест гусь, Варинова – жест варить и т. д.  В отличие от кличек и прозвищ жестовое имя нейтрально и не обладает какими бы то ни было коннотациями [Есипова 2013].

Источник

Данные предоставлены С. И. Бурковой — к.ф.н., с.н.с. Лаборатории мультиканальной коммуникации Института языкознания РАН.

Бородулина Д. А. Средства выражения императива в русском жестовом языке //РУССКИЙ ЖЕСТОВЫЙ ЯЗЫК ПЕРВАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ. — 2012. — С. 14.

Буркова С. И., Филимонова Е. В. Средства выражения экспериенциального значения в русском жестовом языке //Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. — 2014. — Т. 13. — №2. — С. 77–83.

Димскис Л. С. Изучаем жестовый язык: учеб. пособие для студентов дефектологических факультетов высших педагогических учебных заведений. — Москва: Издательский центр «Академия». — 2002. — Т. 128.

Есипова М. В. Происхождение и функционирование жестового имени в лингвокультуре глухих //Moscow University Young Researchers Journal: Languages, cultures and Area Studies. — 2013. — №1.

Battison R. Lexical borrowing in American sign language. — Silver Spring, MD: Linstok Press. — 1978.

Kimmelman V. Parts of speech in Russian Sign Language: The role of iconicity and economy //Sign Language & Linguistics. — 2009. — Т. 12. — №2. — P. 161–186.

Kimmelman V. Word order in Russian sign language //Sign Language Studies. — 2012. — Т. 12. — №3. — P. 414–445.

Wilcox S., Wilcox P. P., Jarque M. J. Mappings in conceptual space: Metonymy, metaphor, and iconicity in two signed languages //Jezikoslovlje. — 2003. — Т. 4. — №1. — P. 139–156.